Трагедия и звёздная роль философии

Корень Роберт Викторович докторант, кафедра Президиум Национальной казачьей Академии, Межрегиональное общественное научно-образовательное учреждение "Национальная казачья Академия" 350049, Россия, г. Краснодар, ул. Северная, 265, оф. 30. Koren' Robert Viktorovich First Vice-President at Presidium of the National Cossack Academy 350049, Russia, Krasnodar, ul. Severnaya  265, of. 30. kasrob@rambler.ru Другие публикации этого автора

Мотив трагедии философии не нов, его исток уходит в глубину веков. Причин трагедии несколько, но основная причина связана с самопознанием философии. Долгое время ее служители довольствовались простой формулой: «Философия – царица наук». Попытки самопознания предпринимались неоднократно, в том числе, Ф.В. Шеллингом, Г.Гегелем, С.Л. Франком, Н.А. Бердяевым, М. Борном, Э.Шредингером, Э. Махом и другими, которые внесли существенный вклад в самопознание философии и ее связь с религией, наукой, искусством.

Последнюю попытку самопознания можно отнести к 1997-98 годам, когда на страницах журнала «Вопросы философии» и других изданий, возникла стихийная дискуссия на тему: «Философия – наука или искусство». По-видимому, все закончилось софисткой. Во всяком случае, феноменальных (видимых) результатов не последовало.

В связи с целостностью философских систем, мотив трагедии философии особенно остро поставил русский религиозный философ и богослов, экономист С.Н. Булгаков ^[1], который вынес его в заголовок своей книги ^[2]. В ней он писал: «Есть три основные самоопределения мысли, образующих для нее исход и определяющих ее ориентацию, по этим трем рубежам разделяются все философские системы с их основными началами: 1) ипостась или личность; 2) идея ее или идеальный образ, логос, смысл; 3) субстанциональное бытие как единство всех моментов или положений бытия, как реализующееся все. Я есть Нечто (потенциально все) – эта формула, выражающая суждение, содержит в себе в сокращенном виде не только схему сущего, но потому и схему истории философии. Эту трехчленную формулу, содержащую в себе логическое триединство и тройственность моментов связывающую в нераздельность и несекомость, непрестанно в разных направлениях рассекает философствующая и в произвольности этого рассечения и избрания отдельных начал еретичествующая мысль, и способом этого рассечения определяется стиль философствования» ^{[2, c 317]}.

Булгаков считая, что истинной может быть лишь триединая философская система, которой все три начала присутствуют на равной ноге, однако обычно философские системы следуют «Основному стремлению разума – к логическому монизму, т.е. к логически связному и непрерывному истолкованию мира из одного начала». Так он писал: «Философские системы, вместо того, чтобы быть философской транскрипцией или, если угодно, схематической разработкой мотивов триединства, оказываются вариантами философии тождества, или, что то же, монизма, причем в качестве вторичной, добавочной характеристики значение получает и то, какой из моментов берется за исходный. Таким образом, получается троякая возможность философствующей ересологии, монистического модализма, и, очевидно, системы философии могут естественно распределиться между тремя обширными группами: а) системы, исходящие из подлежащего или субъекта, Я, или системы идеалистические; б) системы, исходящие из сказуемого, панлогистические; в) системы, исходящие из связки, т.е. из безличного бытия, реалистические, причем реализм этот может иметь различный характер: мистико-созерцательный, эмпирический, материалистический ^{[2, c 329]}.

Булгаков дает следующие определения каждого из трех классов философских систем:

А. Системы идеалистические: «Здесь философствующую мысль более всего поражает, «удивляет» философским удивлением то непререкаемое свидетельство нашего самосознания, что все сущее существует в Я. Перед Я и для Я: мир есть зрелище для некого созерцателя, или представление некого субъекта. Мир субъективен, он есть субъективное представление, вне субъекта. Без субъекта ничего не существует ^{[2, c 330]}. В современной литературе такое философское направление принято называть субъективным идеализмом. Булгаков отмечает, что мотив «иллюзорности, призрачности, обманчивости» мира был широко распространен в индийской философии, затем проявился в Греции в скепсисе софистов. Значительно позднее он возродился в Англии в учениях Коллиера и Беркли. Это направление можно усмотреть в исходом пункте учения Декарта, но «истинным отцом философского идеализма» следует считать Канта.

Б. Системы панлогистические. «Мир как представление совокупность идей, организм идей. Эти идеи, умный мир, умопостигаемую, вечно сущую область чистого бытия, и рассматривает панлогизм как субстанцию: для него не только в начале было слово, - логос, но и началом было слово, и ВСЕ не только ТЕМ было, но из того возникает, таков основной тезис панлогизма, главная его мысль» {2, c.355].Иначе это философское направление называется объективный идеализм. Родоначальником таких философских систем следует считать Платона. К «радикальным панлогистам» Булгаков относит Гегеля.

В. Системы субстанциальности, - философия тождества, монизма: «Если в идеализме исчерпывающим и определяющим началом была ипостась, а в панлогизме мысль, то здесь таковым началом является субстанция как природа (внеипостастная, или безипостастная, или доипостастная). Очевидно, философия этого типа всегда есть натурализм, но разных форм и оттенков, от самых грубых до самых уточненных. Системы натурализма являются и чрезвычайно многочисленными и распространенными ^{[2, c.370]}. В настоящее время такие философские системы принято называть материалистическими. К ним Булгаков отнес учения Парменида, Гераклита, Пифагора, Эмпедокла, древних атомистов, стоиков, Левкиппа, Демокрита. Из более близких к нам он назвал учение Спинозы, своеобразное учение о монадах Лейбница, натурфилософию Шеллинга и ряд других. К этому можно добавить и марксистско-ленинский диалектический материализм.

Анализируя классификацию философских систем С.Н. Булгакова, Ю.С. Владимиров ^{[3, c.47]} с некоторыми оговорками принимает ее и отмечает следующее:

Во-первых, данная классификация пересекается с приведенной им классификацией религии ^{[3, c.36-40]}. Это еще раз подчеркивает близость, как задач, так и предмета философских и религиозных систем. Булгаков так и трактовал философские системы как различные еретические усечения религии, опирающиеся на неразрывное единство трех начал.

Во-вторых, в классификации как религиозных, так и философских систем общими являются два начала: идеальное и материальное. Третье, личностное начало (Я) в философии выступает явно, тогда как в религиозных системах, где человек по определению поставлен в центр мироздания, оно присутствует неявным образом.

В-третьих, Владимиров увязывает классификации философских и религиозных систем с физическими парадигмами.

По его мнению, дискуссии о двух началах – идеальном и материальном – отражают суть нашего мира. Возникшие трудности в рамках философских систем, пытавшихся опереться на одно из них, свидетельствуют о неправомерности отделения этих двух начал друг от друга. Эти взгляды Владимирова правильно отражают восприятие явления, но относятся к сфере эмпирического знания, которое еще не переросло в сферу теоретического знания или познания сущности. Если же заглянуть поглубже, то при желании можно увидеть и исток этой триединой связи, и его непосредственную зависимость от циклических процессов Вселенной и Земли. Для этого необходимо обратиться к философии богословия «Книги Велеса» и отражения в ней циклов ^[4].

«Книга Велеса» – это Священное писание славяно-русов. Она открывает перед нами духовную Вселенную древних русов, вобравшую в себя опыт многих тысячелетий духовных исканий, борьбы, побед и поражений многих народов, населяющих Евразию. Богословие «Книги Велеса» зиждется на: Учении о Всевышнем и Законах Прави. Последние включают Закон Рода, Закон Велеса, Закон Коляды ^{[5, c. 394-400]}. Следует отметить, что в основе философии богословия «Книга Велеса» лежит принцип Триглава – триединства. Не следует сводить эту философию богословия к религиозности, ибо последняя, если и присутствует, то в неявной форме и сводится не к слепой вере, а к прославлению Всевышнего за предоставленные знания (Веды).

В совокупности Учения о Всевышнем, Законах Прави и развивающие их Учения о Большом и Малых Триглавах – суть философия гиперциклов Вселенной, земных циклов, хозяйственно-охотничьих подциклов (календаря) и Законов (правил) ими управляющих, с указанием персонально ответственных за их надлежащее исполнение, порождающее целостность и гармонию как материального, так и духовного (тонких материй – переходных форм от поля к плотной материи) миров.

Таким образом, после обобщений и современного озвучивания, трагедия философии, по Н.С. Булгакову, сводится к ностальгии по утраченным представлениям о целостности и гармонии Мира, утверждению того, что философия с разрушенным триединством не может быть истинной, а само разрушение этого триединства порождает троякую возможность философствующей ересологии. Если последние положения перевести на язык философии информационной цивилизации ^[6], то это означает следующее: триединство философии уменьшает число степеней свободы философских систем, приводящее к росту информации, а разрушение триединства – порождает рост энтропии (ересологии).

Другую сторону (аспект) трагедии философии отразил П.С.Таранов, который пишет: «Мне кажется, что последнее время философская «кухня» больше напоминала, воспользуюсь всем еще близким и понятным примером, столовую. Поесть, конечно можно было, но всегда не без издержек. То обсчитают, то оцарапают твое чувство эстетики, то накормят какой-то невкуснятиной, то потом мутит» ^[7]. Эта сторона трагедии философии, вскрытая Тарановым, отражает аспект персоналий философской «кухни», уровень их мастерства и ответственности. Если в философии богословия «Книги Велеса» каждая эпоха управляется соответствующим проявлением Большого Триглава (Троицы), каждый цикл развития (времени года: шести сезонов года) имеет бога – покровителя из Малых Триглавов, а каждый цикл различных видов хозяйственно-охотничьей деятельности и явлений природы имеют духа-покровителя, то на современной философской «кухне» имеет место коллективная круговая порука, лишенная уровня индивидуального мастерства. Под мастерством мы понимаем объективный показатель, следующий из принципа максимума информации, во второй его формулировке ^{[8, c.187-192]}: мастерство = разнообразие + точность реакций.

Эта сторона (аспект) трагедии философии подтверждается тем, что за более чем 160 лет коллективное творчество не смогло создать историю философии, не только превосходящую, но даже равную по своей совокупности «Истории философии» архимандрита Гавриила (В.Н. Воскресенского) ^[9]. Изданная в 1840 году, в шести частях, она является одним из первых русских историко-философских исследований, сопровождаемых разработкой теоретико-методологических проблем историко-философских знаний. Уровень мастерства автора позволил ему создать опережающую информацию, осязаемым результатом которой явилось предвидчество ^[10].

Некоторые представители официальной философии вместо мастерства демонстрируют ремесло-делячество, от чего философия вянет и костенеет, вместо того, чтобы быть саморазвивающейся отраслью знаний, указывающей методологически выверенный путь другим отраслям науки. Примером такого ремесла-делячества является публикация «Фундаментальная сущность эволюции» ^[11]. Автор этой публикации уже в первом ее предложении обрушивает на читателя ложные посылки, сдобренные наукообразной терминологией, ничего общего с наукой не имеющие: «Противоречие между прогрессивной эволюцией (эволюцией в сторону усложнения) и законы возрастания энтропии – это самая, может быть, известная проблема науки ХХ в., не имеющая пока общепринятого решения».

Во-первых, наука уже давно перешла от частных законов возрастания энтропии к более общим принципам, в частности, принципу максимума энтропии. Но автору это неизвестно.

Во-вторых, еще более 120 лет назад С.А. Подолинский убедительно показал, что энтропия может не только возрастать, но и снижаться ^[12], а также указал на важную роль труда человека в этом процессе.

В-третьих, замахиваясь на «фундаментальную сущность эволюции», автор опуса не знает, что произошла эволюция представлений об энтропии ^{[6, c.105-107]} и в настоящее время рассматривать энтропию в отрыве от информации, в аспекте эволюции, просто безграмотно.

В-четвертых, проблема возрастания энтропии не только разрешена теоретически. Но и доведена до аналитических выражений, позволяющих вычислить величину целевой функции, или функции полезности ^{[8, c.192]}.

В-пятых, совместный анализ функции полезности и выражения мастерства, с учетом работ С.А. Подолинского, позволяет сделать очень важный вывод, порождающий ряд следствий, являющихся путеводной звездой целенаправленного эволюционного развития ^{[8, c. 192-193]}.

В-шестых, философская категория прогресс – понятие, с помощью которого западная философия характеризует движение общества от худшего состояния к лучшему, в смысле увеличения материального богатства и т.д. Н.Ф. Федоров же считал, что прогресс в его западноевропейском толковании есть грех, безнравственность. Куда же подталкивает автор читателя под флагом фундаментальности?

В-седьмых, любое усложнение имеет целью упрощение второго полюса структуры цикла взаимодействия ^{[13, c.86-97]}. Однако автор либо по незнанию, либо умышленно не раскрывает, что он желает, какие ворота пытается отворить «прогрессивной эволюцией».

Для подготовленного читателя «ларчик» открывается просто в п.16 «Рынок и эволюция» (вес остальное – камуфляж): «Нравиться это кому-то или не нравится, но Рынок непобедим, как непобедим прогресс»! Рынку с заглавной буквы и его возвеличиванию от функции регулятора к роли маршевого двигателя материального производства (прогресса) посвящены не одна наша статья и даже написана книга «От псевдорынка и «цивилизационных разломов»– к русской идее» ^[14]. Рупор сменился, но социальный заказ продолжает действовать. Причем, этот заказ преследует политические цели. ^{[15, 16]}. Весьма печально, что журнал “Вопросы философии” представляет журнальные площади под такие сомнительные в философском аспекте работы и, тем самым, способствует трагедии философии.

Методологическая несостоятельность таких работ вскрыта К.С. Гаджиевым ^[17].

Крушение марксистской материалистической диалектики, как учения о наиболее общих законах развития природы, общества и познания, и в сфере мышления, и в сфере действия вызвало определенный шок в среде представителей официальной философии. Этот процесс нашел отражение в дискуссии, проведенной в 1992-93 гг. по инициативе экспертного совета по философским и социологическим наукам ВАК России ^{[18, 19]}, в которой принял участие и автор данной работы ^[20]. Философов – «любителей» (т.е. для которых философия является инструментарием исследований), работающих на стыке философии и других наук, этот процесс затронул в меньшей степени, поскольку они опирались не столько на догматы марксизма, сколько на достижения естественных наук. Поскольку для них философия является инструментарием в познании, обобщении и развитии системы знаний, то они постоянно оттачивают, шлифуют и совершенствуют это орудие познания. Это в основном их усилиями развивается методологическая и содержательная часть современной философии в России, хотя формализм и консерватизм официальной философии сдерживает их поступательное движение. Показательный пример тому академик Международной Академии Информатизации Р.Ф. Абдеев и его книга «Философия информационной цивилизации». Именно его усилиями и усилиями его последователей получила становление философская категория информации, в ее неразрывной связи уже не с физической, а философской категорией энтропии. Однако понятия и достижения структурной информации до сих пор до конца не поняты и не взяты на вооружение официальной философией, как впрочем, и многое другое из разделов познания, управления и развития. Изначальный химик Ю.Н. Соколов поставил на ноги теорию циклов, в ее неразрывной связи с Единой теорией поля, циклической структурой периодической системы химических элементов Д.И.Менделеева и др. приложениями циклов, добился международного признания этих работ и, не смотря на все препоны официальной философии, стал доктором философских наук и персонажем многих зарубежных изданий. Авиационный техник и ракетчик В.А. Горшков, внесший значительный вклад в теорию систем, социологию, методологию системного анализа, педагогику и психологию воспитания и т.д., порядка пяти лет ждал утверждения блестяще защищенной докторской диссертации по философии. Усилиями дважды доктора наук (исторических и географических) и дважды узника ГУЛАГа Л.Н. Гумилева получила становление теория и философия этногенеза. Доктор математических наук В.П. Казначеев успешно развивает теорию биосферы и ноосферы, продвигает в вперед учение о живом веществе, философию закономерности живого пространства, геокосмическую валеологию, планетарного интеллекта.

Официальная наука и идеология в течение 50 лет замалчивала главные философские труды, ученого-естественника, академика В.И. Вернадского – «Философские мысли натуралиста» и «Научна мысль как планетарное явление», поскольку не могла смириться с «крамольными» суждениями натуралиста, с его критикой диалектического и исторического материализма. В настоящее время официальная философия пытается не замечать его философию планетарного самосознания, нашедшую отражение и концентрацию в триалектике Вернадского, пришедшей на смену марксистской диалектике.

И если В.И. Вернадский пришел к триалектике осознано, то надо отдать должное писателю А. Дюма, которого можно назвать неосознанным предтечей триалектика. Недаром сторонники триалектики в качестве вводного примера триалектики Вернадского приводят его роман «Три мушкетера» с четвертым (системообразующим) главным героем. Философские мысли А.Дюма официальной философии не известны, а именно из–под его пера вышли многие философские изречения, которыми в настоящее время пользуются, например: «Все, что имеет начало, имеет и конец».

Официальной философии не известен и Пушкин–философ. А всем известный поэт в 1829 году оставил у атамана Всевеликого Войска Донского Д.Е. Кутейникова кожаную папку, под клятву 150 лет хранить ее в тайне. Там около 200 листов рукописи на французском языке под названием «Философские таблицы». Пользуясь современными терминами, это творение Пушкина можно назвать космологией–историей, футурологией, научным гороскопом России. В математически философских традициях древней космологии пифагорейского направления, первоэлементом истории человечества и индивидуальных судеб Пушкин считал космическое единство человека с природой, неодолимый приоритет ее закономерностей в человеческой душе и психологии народов, в том числе пророков и царей. Главный закон мироздания по этой философии универсален, действует во всех сферах. Это общее равновесие колеблющихся противоречий, действия и противодействия, (центростремительной и центробежной сил, света и тьмы, добра и зла, мужского и женского начал и т.д.). Пушкин предсказал многие события советского времени, в том числе, августовское сотрясение 1991 года, указав день – 26-й. Пушкинская геофилософия исключает перестройку России по западному, противоестественную у нас ^[21].

«Философские таблицы» гениальны, богаче интеллекта ординарных академиков. Их основой является математическая космология, православно-общечеловеческие результаты научного исследования. А социально-политические циклы, длительностью около 340 лет противоборства Европы и России, можно считать оригинальными ^[22]. Итак, через Пушкина-философа мы подошли к следующему аспекту трагедии философии: чрезмерному увлечению западной философией с ее западным типом мышления.

Имеет смысл проследить развитие этого типа мышления и обслуживающего его раздела мировой философии, от истоков до конечных результатов, на фоне развития общечеловеческого мышления, отдав ему должное и осознанно вскрыв негативное. Уже с неолита археологи стали находить овеществленные попытки первобытного человека отразить единство и целостность объекта исследований через его заменители – символы: в виде точек, круга, треугольника и других линий, фигур, образов. Так родились пиктографы и иероглифы, затем линейное письмо как последующая ступень рефлексирования и абстрагирования, обусловленное возникновением государственности.

Параллельно с этим формировалась осознанная система логического мышления. В своем целостно-синкретическом виде она сложилась к III-I тысячелетию до нашей эры: в Древней Руси в виде «Славяно-арийских Вед» и «Книги Велеса» ^{[5, c.293-393]}, в Индии она составила основу «Вед», принесенных киевским жрецом Рамой ^[23], в Китае в виде «Ицзин» («Книги перемен» ^[24]), основы которой заложил соратник Рамы-Прогост ^[25], в Греции – в трудах Пифагора, Платона и особенно Аристотеля, в Египте - в каноне Хеси–Ра ^{[26, 27]} и т.д. Если на Востоке, в Китае подчеркивался динамизм мира, его изменчивость, процессуальность через взаимодействия противоположностей (Инь и Янь), что отрефлексировано созданием динамической логики, логики процесса в «Ицзине» через смену формализованных структур (гексограмм) – сочетание длинных и коротких черточек, помещенных в раму из пяти элементов (стихий) мира – то в Греции был учтен и динамизм и стационарность, что формализовано отразилось в знаменитых пяти правильных многогранниках – «телах» Платона. Эти же фигуры, в противовес черточкам, формировали и объемность мышления.

Однако в дальнейшем, начиная с Аристотеля стационарность и линейность превалировали в западном типе мышления, оформившись в «формальную» логику, которую под давлением авторитета Аристотеля, а затем и Формы Аквинского, с течением времени стали воспринимать на Западе как единственно правильную, что рождало парадоксы и противоречия, начиная со знаменитых апорий Зенона, не преодоленных полностью до ХХ века.

В противовес мышлению древности, покоящимся на познании и отражении целого, Единого, архаично сохраненном на Востоке до сих пор, наука Средневековья и Нового времени, отражавшая феодальную и капиталистическую системы, заострила свое внимание на деталях, частях, элементах, из которых состоит Единое, т.е. объекте исследования. Метод “расчленяй и изучай” (его аналог в политике – “разделяй и властвуй”) был плодотворен. Он, наряду с ньютоно-картезианской парадигмой, вошел в мозг и кровь абсолютного большинства европейских исследователей и вознес Науку Запада (а через ее овеществленное воплощение (технику) – и производство) на небывалую высоту к концу ХХ века. Конечно, были естествоиспытатели и философы, которые подходили целостно к своему объекту исследования, особенно там, где целостность властно заявляла о себе – в биологии и геологии, - но догмат стационарности и линейности, обусловленный преобладающим развитием левого полушария мозга у европейцев ^{[28, c.114-116]}, лежал на всех этих системах. Западный тип мышления через западную философию формировал в определенной степени и стереотип поведения. И процесс этот начался 2,5 тысячи лет назад, что прямо отмечено А.Ф. Бугаевым: «Рассмотрим структуру взаимодействия противоположностей, т.е. “диалектического противоречия” между ними, как систему. Традиционно выделяют две противоположности и их соединительное, промежуточное звено, возникающее от их взаимодействия. И на этой плоскостной фигуре в виде треугольника философия зациклилась на 2,5 тысячи лет. Пора пойти дальше и ввести объемные фигуры»^{[29, c.44]}.

Как известно, идейным воспитателем А. Македонского был Аристотель. И вот результат: «А потом, после победы над персами, он (А. Македонский – Р.К.) напал на Среднюю Азию и Индию, причем бессмысленность последней войны возмутила самих македонян» ^{[30, c.332]}. Перечисление последующих войн, развязанных западными европейцами, в Европе, Азии, Африке, Южной и Северной Америке пропускаем. Поскольку ими двигал тот же стереотип поведения. Наполним лишь «О природе конфликтов и войн в современном мире», в изложении К.С. Гаджиева ^[17], и о подстрекательстве к ним С. Хантингтона ^[15].

Вооруженные произведениями техносферы и движимые материализмом, западноевропейцы и североамериканцы не преминули воевать против биосферы Земли, породили вместо витальных, вейстинговые (престижные) потребности ^[31], а автор «Капитала», оперируя принципами западной философии «раскрыл для этого ворота», заложив в стоимость природного сырья, лишь затраты на его добычу, считая природные запасы его неограниченными.

Последователи западного типа мышления из «родных пенатов» пошли еще дальше, считая «незазорным применить даже военную силу» для сокращения народонаселения Земли ^[32].

Поскольку практика является критерием истины, мы умышленно не стали анализировать негативные аспекты западной философии, а показали результаты их отражения в «зеркале» «проверка практикой».

Одним из первых, кто обратил внимание на то, что западный тип мышления, сделавшись, с помощью техносферы, геолого-образующим фактором, способен сокрушить биосферу Земли, был В.И. Вернадский ^{[31, 33]}. И противопоставил этому негативному явлению свои учения о биосфере и ноосфере, в основу которых положил философию планетарного самосознания ^{[34, c.97-101]}. Как официоз, в том числе философский, отнесся к передовым научно-философским достижениям В.И. Вернадского и других философов-«любителей», показано выше. Но торможение всего передового, значительного и оригинального продолжается в различных формах проявления: от замалчивания до травли. Таким образом, инерционность мышления философов, являющейся результатом потери мастерства, самолюбования и прозападной материализации, предстает как еще одна грань трагедии философии.

Однако нынешнее время настоятельно потребовало возврата к Единому, но уже как синтезу множества разнообразных дифференцированно-специализированных частей – и в производстве, и в общественном сознании, в частичности в науке как его лидирующей форме. Причины появления и бурного расцвета системных исследований отражены в работах ^[35-37].

Звездную роль философии невозможно определить без соотношения науки, философии и религии, а также без информационного понятия границы. Приглашаем читателя уделить этим вопросам толику своего внимания. Перед нами три основные формы (способы) постижения мира: наука, философия и религия. Все они возросли на одном поле, и как нам представляется, из одного зерна. Но в силу разных причин они разошлись: сформулировали свои частные цели, выработали свое содержание, методы и формы представления. Но тем не менее. Тесно связаны между собой, ибо все направлены на обслуживание познавательных потребностей человека. Относительно характера этих связей имеется довольно широкий спектр мнений: от тождества отдельных форм до отрицания некоторых из них или связей между ними. Приведем вкратце высказывания сторонников различных систем мировоззрения:

Триединая (первая) система. К ее сторонникам, в первую очередь, следует отнести русского философа В.С. Соловьева, который считал, что истинное знание есть сущее единство всех трех форм. В своей книге «Критика отвлеченных начал» ^[38] он писал: «…в основе истинного знания лежит мистическое, или религиозное, восприятие, от которого только наше логическое мышление получает свою безусловную разумность, а наш опыт – значение безусловной реальности. Будучи непосредственным предметом знания мистического, истина (всеединое сущее) становится предметом знания естественного, т.е. будучи сознательно усвояема человеческим разумом и человеческими чувствами, она вводится в формы логического мышления и реализуется в данных опыта. Этим образуется система истинного знания, или свободной теософии, основанной на мистическом знании вещей божественных, которого она посредством рационального мышления связывает с эмпирическим познанием вещей природных, представляя таким образом всесторонний синтез теологии, рациональной философии и положительной науки… Само это развитие отвлеченных начал … выражает в общих формулах тот неизбежный вывод, к которому приводит реальный исторический процесс, пережитый умом человечества; этот вывод есть положительное всеединство»^{[38, c.590]}. К этой же системе мировоззрения из неразрывно слитых различных форм постижения мира следует отнести и взгляды В.И. Вернадского (1863-1945). Он писал: «Отделение научного мировоззрения и науки от одновременно или ранее происходившей деятельности человека в области религии, философии, общественной жизни или искусстве невозможно. Все эти проявления человеческой жизни тесно сплетены между собой и могут быть разделены только в воображении» ^{[39, c.185]}.

Ко второму виду мировоззрения можно отнести взгляды А.Пуанкаре, высказанные им в его «Последних мыслях»: «Религии могут иметь большую власть над верующими душами, но не все верующие; вера имеет силу только над некоторыми, разум же – над всеми. Именно к разуму и необходимо возвратиться, я не говорю к разуму метафизика, построения которого блестящи, но эфемерны, как мыльные пузыри, которыми один миг забавляются и которые лопаются. Однако наука стоит прочно; она выстроила астрономию и физику, она сейчас строит биологию, тем же способом завтра она построит мораль» ^{[40, c.560]}.

К третьему виду мировоззрения следует отнести позицию философа Н.А. Бердяева. Хотя на словах он и признавал самостоятельность всех традиционных форм познания мира, но считал, что всем может быть только религия: «Религия есть жизненная основа философии, религия питает философию реальным бытием. Философия не может претендовать быть всем, не достигает всеединства, как утверждал Гегель, она всегда остается частной и органически (не механически) подчиненной сферой.… Всем может быть только религия, не философия, только религиозно достижим универсальный синтез и всеединство. Философия может быть лишь органической функцией религиозной жизни» ^{[41, c 20]}.

Четвертый вид мировоззрения опирается на философские системы. Не случайно философские системы переплетаются, а порой даже совпадают с религиозными. Окидывая взглядом историю философии, можно прийти к выводу, что фактически шел процесс переработки, модернизации религиозных систем. Постоянно делались попытки заменить древние классические религии более рациональными (философскими) системами, отвечающими уровню общественного сознания соответствующего времени. Из-за того, что формулировки классических религиозных систем достаточно расплывчаты, большинство религиозных истин подано в иносказательной форме, в виде притчей, долгое время философские системы оказывались совместимыми с религиозными, даже имели характер их уточнения и пояснения. Именно этим объясняется такой значительный разброс мнений о соотношении религии и философии. Как писал известный русский философ Л.И. Шестов: «Принципом философии на все последующие времена оказывается разум черпающий из себя самого» ^{[42, c.373]}. Он утверждал: «Но идеалистическая, как и материалистическая, философия всегда старались возвыситься над Богом. И даже, в конце концов, теология, которая, как мне уже приходилось однажды указывать, даже в средние века, в пору своего величайшего расцвета и торжества, была всегда прислужницей философии (ancilla philosohiac), - и она непременно хотела быть выше Бога, над Богом. Вся potestas audendi (сила смелости) философов и теологов выражалась главным образом в стремлении подчинить Бога человеку» ^{[42, c.372]}.

Пятый вид мировоззрения опирается на религиозную и философскую формы восприятия мира. Они могут представляться слитными. Варианты этого подхода представлены в работах В. Шеллинга и Г. Гегеля. Последний писал: «Здесь религия и философия совпадают. В самом деле, и философия сама есть богослужение, религия, ибо она по существу не что иное, как отказ от субъективных домыслов и мнений в своем занятии Богом. Следовательно, философия тождественна с религией… Различие заключается в том, что философия совершает это собственным методом, который именуются религиозным как таковым. Их общее состоит в том, что обе они религии, различие заключается в характере и методе этой религии. Они отличаются друг от друга методами своего постижения Бога. В этом коренятся трудности, достигающие на первый взгляд таких размеров, что подчас представляется невозможным согласиться с этим отождествлением философии и религии»^{[43, c.220]}.

К шестому виду мировоззрения относится марксистско-ленинский диалектический материализм ^{[3, c.51-52]}. В его рамках игнорировалась религия в ее традиционном понимании, но в обязательном порядке культивировался атеизм, фактически являющийся религией отрицания. Опора делилась на науки и философию, которые зачастую извращались в угоду идеологии.

Приступая к системному анализу приведенных видов (систем) мировоззрения, оговорим некие исходные условия:

1) назовем их моделями;

2) признаем их моделями мыслительными (идеальными, с точки зрения субъекта);

3) жизнеспособными признаем модели, развивающиеся в соответствии с циклом взаимодействия.

4) Поставим целью получения реальной (проверенной опытом) модели.

За исходный субстрат (в смысле целостности и цикличности) примем богословие «Книги Велеса», в основе которого лежат Вселенские (Звездные) гиперциклы и земные (планетарные) циклы. Тогда: первую модель, можно рассматривать как реально существующие элементы триединства, выделившиеся из субстрата, но не создавшие еще структуры (иерархии).

Вторая, третья и четвертая модель – монистические (маргинальные), а поэтому нежизнеспособные, так как не создают структуру взаимодействия.

Пятая и шестая модели – дуалистические, но полюсы их взаимодействия (в пятой: религия и философия; в шестой: наука и философия) – тождественны, а в силу этого, не создают противоречия, являющегося движущей силой развития.

Таким образом, модели со второй по шестую, по разным причинам, останутся мысленными (теоретическими, идеалистическими). Лишь первая модель триединства: наука, философия и религия может быть использована для создания реальной модели, но для этого ей необходимо придать структуру (иерархию).

И в этом нам поможет прозорливость (если хотите – гений) В.И. Вернадского: «Если же мы всмотримся во всю историю христианства в связи с вековым его спором с наукой, мы увидим, что под влиянием этой последней понимание христианства начинает принимать новые формы, а религия поднимается в такие высоты и спускается в такие глубины души, куда наука не может за ней последовать… .Как христианство не одолело науки в ее области, но в этой борьбе глубже определило свою сущность, так и наука в чуждой ей области не сможет сломить христианскую или иную религию, но ближе определит и уяснит формы своего ведения» ^[44]. Таким образом, наука и религия создают два полюса структуры цикла взаимодействия (диалектической борьбы противоположностей).

Противоречие (диалектическая борьба противоположностей) создают два типа мышления, резко отличающиеся как по содержанию, так и по методам. Ученый мыслит о мире как о бесконечно сложном объекте; богослов мыслит о Личности, причем бесконечно его превосходящей. Результат научного исследования полностью зависит от усилий и способностей ученого; результат богословского творчества зависит прежде всего от Самого Бога. Ученый не спрашивает у своего объекта, хочет ли он быть познанным; в познании Бога это основной вопрос. С точки зрения богослова наука занимается вещами, не имеющими для человека решающего значения; с точки зрения науки богословское знание лишено всякой достоверности. Непосредственное познание Бога возможно только через Его откровение о Самом Себе, причем каждое «прикосновение» Всевышнего глубоко воздействует на воспринимающего человека. Чередование самооткровения Бога с Его самосокрытием есть главный метод Божественной педагогики, воспитывающей человека как самостоятельную личность. Мостом между наукой и богословием, сглаживающим эти противоречия, должна стать новая философия.

Появление такой философии предсказано свыше 400 лет назад великим пророком Нострадамусом:

Философ! Ищи золотой самородок

В мистических соках души и небес!

Дух – воздух материи всякого рода,

И Бог в частных звездах для знаний воскрес (ц.3, к. 2)

И связывается оно с Россией (ц.5, к.31), а практически реализуется посредством умонастроений русского космизма ^[45]. Таким образом мы подошли к реальной модели (системе) триединого мировоззрения, которая вполне соответствует реально сложившемуся соотношению ^{[3, c.53]} между наукой, философией и религией (см.рис.1).

В соответствии с рис.1 полюсы структуры цикла взаимодействия (диалектической борьбы противоположностей) имеют внешнюю границу: религия размытую, в принципе стремящуюся к бесконечности, наука – четкую, определяемую философией.

Философия же имеет две границы: внешнюю – со стороны религии и внутреннюю – со стороны науки, что предопределяет ее счастливую звездную роль (и в прямом и в переносном смысле этого слова). Здесь мы вплотную подошли к информационному понятию границы: граница наиболее информативна т.е. позволяет при наименьшей энтропии (затратах) получить наибольшую информацию, недаром при изображении предметов достаточно бывает очертить только их контуры, выбросив в внутренние области. Можно интерпретировать этот эффект и в терминах энтропии: области вблизи границы обладают большей энтропией (разнообразием стимулов), чем области вдали от нее.

Рис. 1. Рис. 2.

«Эффект границы» наблюдается во многих формах поведения. Например, этологам хорошо известно, что опушка леса, берег реки или моря, граница распаханного поля и вообще любая особенность на однородной местности неудержимо притягивает к себе всякое живье – птиц, зверей, насекомых. Плотность «населения» вблизи границы всегда выше, чем во внутренних областях. Среди прочих факторов не последнюю роль играет и разнообразие условий (информативность!), обещающее более интересную жизнь. Наши предки также предпочитали селиться не посредине однообразного степного ли, лесного ли – массива, а вблизи какой-то особенности, будь то река, берег моря, граница леса и т.п. Наконец, если посмотреть, как вообще распределена жизнь на Земле, то мы видим, что она кишит главным образом на

Другие сайты издательства: Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.

Перепечатка материалов допускается только в некоммерческих целях со ссылкой на оригинал публикации. Охраняется законами Российской Федерации. Любые нарушения закона преследуются в судебном порядке. © ООО "НБ-Медиа"